Вторая Кураторская школа NEMOSKVA

About project Nemoskva

Research and resources

About

Research and resources

eng

О проекте

Исследования

О проекте Nemoskva

Исследования и ресурсы

I am ready for a long road flight for work with a week- or months-long projects.

Вторая Кураторская
школа

52°32′30″ N 107°06′05″ E
Sukhaya

52°32′30″ N 107°06′05″ Sukhaya

eng

Eng

52°32′30″ N 107°06′05″ E

О школе

Кураторская школа – один из ключевых проектов платформы NEMOSKVA, он имеет номадический формат. Идея проводить школу в разных городах страны связана с необходимостью повышать доступность образования для региональных сообществ. Ежегодное обучение – программа повышения квалификации для специалистов и возможность активизировать горизонтальные связи между профессионалами, работающими в разных контекстах, стимулировать транслокальное сотрудничество.

2019

I

Первая Кураторская школа NEMOSKVA прошла осенью 2019 года в Сатке Челябинской области. Ее темой стала «Искусство документа: поэтика свидетельства». Участникам Школы была предложена для изучения широкая проблематика документальности и новых форм «реализма» как ключевых инструментов для взаимодействия с актуальной художественной повесткой. Занятия проходили на английском и русском языках. Обучение было бесплатным, учащимся оплачивались проезд и проживание.

Первая Кураторская школа

Ссылка на первую школу

Тема Второй Кураторской школы – «Реанимация. Забота и критика в работе куратора», объявленная
в июле 2020 года, затрагивает два блока вопросов: в первом из них рассматривается понятие заботы
и её сущность, а во втором – поднимаются вопросы о значении заботы в работе куратора. Сборку материалов второй кураторской школы можно найти в блоке "Фотодокументация". Тема и концепция второй кураторской школы предложена и разработана Дарьей Бочарниковой.

Байкал

2021

II

Сатка

1 этап. С 1 октября 2020 по 1 июня 2021

На правом берегу озера Байкал
(база отдыха «Парк Сагаан Морин», с. Сухая, Республика Бурятия).

2 этап. С 14 по 27 июня 2021 года

Задавая эти вопросы, школа инициирует разговор о стремлениях и ограничениях кураторского труда в процессе плетения сложной сети, и поддерживающей жизнь
в разных контекстах в России и за ее пределами. Вторая Кураторская школа платформы NEMOSKVA прошла в два этапа:

1 этап.
С 1 октября 2020
по 1 июня 2021

Участники

2 этап.
С 14 по 27 июня
2021 года

Очно

Онлайн

Катерина Верба

Астрахань

Евгения Козлова

Владивосток

Кристина Александрова

Баку

Байконур

Иркутск

Екатеринбург

Кострома

Москва

Самара

Анастасия Альбокринова

Улан-Удэ

Новосибирск

Омск

Тюмень

Санкт-Петербург

Дарья Бочарникова

Кураторы школы:

Автор концепции Школы, куратор Центра изящных искусств BOZAR, (Брюссель, Бельгия);

Лариса Гринберг

Координатор Школы, член команды NEMOSKVA, куратор инклюзивных проектов.

Участники

Тьюторы

Ярослав Алёшин

Куратор фонда V-A-C

Дарья Маликова

Куратор Уральского филиала Пушкинского музея (ГЦСИ Екатеринбург)

Яра Бубнова

Куратор и директор Национальной художественной галереи Болгарии

Михаил Рожанский

Историк и директор АНО «Центр независимых социальных исследований и образования»

Илья Калинин

Художник и куратор (Вена, Австрия)

Юлия Кривцова

Антрополог и профессор Принстонского университета

Барбара Голуб

Историк культуры
и литературный критик

Сергей Ушакин

Куратор и сооснователь культурного центра TEXTIL

Организаторы и партнеры

ГМИИ им. А.С. Пушкина

Правительство Республики Бурятия

ГАУК РБ «Национальный музей Республики Бурятия»

Центр поддержки и развития современного искусства ZAART

Благотворительный фонд Владимира Потанина

Правительство
Фландрии Flanders State of the Art (Бельгия)

Вторая Кураторская школа была ориентирована на создание серии коллективных проектов «Культурная (анти-)институция будущего», включающих анализ контекста и образа аудитории. (Анти-) институция будущего – это организация и/или горизонтальная сеть, поддерживающая культурное производство и потребление, культурную жизнь на отдельно взятой территории. Работа над проектом для участников школы – переход от разработки теории заботы к прикладным и практическим исследованиям.

Проекты

От разработки теории заботы
к прикладным
и практическим исследованиям

В марте 2021 года участники приступили к поиску идей и концепций проектов, для чего распределились на четыре группы. Каждая из групп работала с близкой для них проблематикой. За две недели очного этапа на Байкале участники создали коллективные проекты и представили их на финальной встрече Кураторской школы.

Блуждающая Региональная Ризома

I

Инструкции БРР – это странные опыты, возникшие в ситуации нехватки ресурсов и знаний, но оказавшиеся интересными и продуктивными в своем роде; это кейсы, родившиеся в специфических контекстах российских городов и художественных сообществ.
В настоящее время «Блуждающая Региональная Ризома» – это зин, который вы держите в руках (или смотрите на экране), аккаунт в инстаграме, внутри которых – «рецепты», легко адаптирующиеся под локальную специфику.
Это не только идеи, но и алгоритмы, которые уже сработали. А что, так можно было?

Художественная сцена каждого региона имеет свою специфику: художники, пространства, отношения. И хотя опыт каждого уникален, мы делимся схожими проблемами. Как найти вдохновение? Как работать с местными сообществами и органами власти? Как найти финансирование?

Беря за основу образ ризомы – разветвленной грибницы без единого центра, мы обращаемся к регионам и их опыту, создавая питательную среду поддержки и обмена.
Мы искали вдохновение в необычных полях и нашли поваренную книгу, руководство садовника и набор для выживания. Они дают нам представление о том, как структурировать проект и представить
различный опыт.

Рабочая группа

ПЕРФОРМАТ

Механика реализации проекта:

III

• Исследование функционирования горизонтальных сообществ и составление концептуальной базы;
• Разработка практик и упражнений;
• Проработка модуля* по запросу.

Мы решили работать не с утопическим образом Культурной (анти-)институции будущего, а выбрали более практический и реалистический подход. В процессе обучения участники школы наметили те ценности и характеристики, которые должны быть в (анти-)институции. ПЕРФОРМАТ предлагает конкретные инструменты для их, как минимум – приближения, а, как максимум – достижения. Проект направлен на перенастройку и пер(е)форматирование существующих рабочих объединение (групп, сообществ, институций)

В рамках очной школы мы сосредоточились на аспекте, который представляется наиболее важным: коллегиальные формы принятия решений и горизонтальные структуры. Экспериментальный проект поможет вывести на новый уровень взаимодействие в команде / группе / сообществе / институции.

«Одно дело сказать: “Другой мир возможен”. Другое дело – прочувствовать это на собственном опыте, как бы краток этот опыт ни был»
Дэвид Грэбер

PEER-агентство

IV

Рабочая группа

Надежда Абзаева

Независимый куратор, член Ассоциации искусствоведов (Улан-Удэ)

ЗаЗря

II

«ЗаЗря» реализован в формате онлайн-платформы, который имеет следующую структуру: анкета, в которой указываются данные о художнике / проекте, причины отказа, исходник заявки и условия конкурса; база - это архив проектов, получивших отказ в реализации по итогам конкурса; генеративные модели - набор фильтров на основе анкетных данных и чеклиста отказов, инструментов для количественного, качественного и игрового исследования материала, их визуализации; и журнал историй - это раздел интернет-стенгазеты, которая предназначена для публикации историй / материалов / примеров отказов.

«ЗаЗря» создает параинституциональное поле искусства. Это проект, который может решить проблему отказов в области взаимодействия художников/кураторов с институциями.
Формат open-сall имеет соревновательный характер и вынуждает сталкиваться с отказами с той или другой стороны, но мало кто знает, как наименее травматично их осуществлять. Мы постарались собрать собственный опыт, опыт других сообществ и разработать рекомендации для институций по бережной коммуникации с художниками/кураторами. Мы создаем видимость проектов, получивших отказ; выступаем площадкой для поиска единомышленников / возможностей / идей; становимся пространством для высказывания.

Рабочая группа

Открыть презентацию

Карта может помочь, когда человек отправляется в новый малознакомый для него город и у него нет информации о локальных сообществах и инициативах.
Это живая сеть практик и отношений, которая развивается в пространстве и времени по принципам шеринга. Мы хотим сделать видимыми места и людей, которых видим мы. Нам важна локальность и субъективность.

Дружественным интерфейсом для поддержания связей между участницами и участниками из разных городов будет телеграм-чат. Мы предлагаем ситуативные и переизобретающие практики онлайн и офлайн встреч: утренние дрейфы, совместная кулинария, ужины при свечах, ридинги в ванне, практики пародии и переодевания.

Peer-агентство налаживает общение и связи между людьми и региональными художественными сообществами.
Нас заинтересовал вопрос: Как развивать механизмы гостеприимства? Мы вдохновились принципами построения пиринговых (peer-to-peer) сетей, в которых все объединенные между собой компьютеры могут принимать, хранить и передавать информацию без использования внешнего сервера.

Мы создали карту гостеприимства, на которой художник, исследователь, куратор, самоорганизация и любой желающий сможет найти или предоставить площадку для исследований, временного проживания, реализации проекта; найти людей для знакомства, общения и поддержки.

Рабочая группа

Художник, комиксист, участник арт-группы «Космическая корова» (Тюмень)

Георгий Елаев

Независимый куратор, художница, преподаватель, консультант в Calvert 22 Foundation (Иркутск/Москва)

Елена Аносова

Междисциплинарная художница, исследовательница телесных практик (Красноярск/Новосибирск)

Анна Болсуновская

Куратор отдела Victoria Underground галереи «Виктория» (Самара)

Анастасия Альбокринова

Своими словами
о своём месте

Открыть Зин проекта

Лера Лернер

Куратор, художник, медиатор, основатель Воображаемого Музея Перемещенных Лиц
(Санкт-Петербург)

Эржена Найданова

Заведующая научно-экспозиционного отдела, Этнографический Музей Республики Бурятия (Улан-Удэ)

Методист музея-заповедника «Владивостокская крепость», автор Telegram-канала «Сорта совриска» (Владивосток)

Кристина Александрова

Анастасия Беспалова

Художница, digital-дизайнер, куратор фестиваля современной фотографии «КосМост», соведущая подкаста «Вместо изображений» (Кострома)

Хранитель музейных коллекций «Декоративно-прикладное искусство и скульптура», Национальный музей Республики Бурятия
(Улан-Удэ)

Светлана Гунгарова

Художница, куратор
(Байконур/Москва)

Саша Пучкова

Искусствовед, медиатор, куратор выставочных проектов в Центре современной культуры УрФУ и Sinara Art Gallery
(Екатеринбург)

Лев Шушаричев

Фотограф, визуальный художник, куратор (Харьков/Москва)

Оксана Юшко

Карта peer-агентства

Открыть презентацию

Заведующая Художественным Центром им. Ц.С. Сампилова, Национальный музей Республики Бурятия (Улан-Удэ)

Дарья Гомбоева

Искусствовед, куратор фестиваля паблик-арта «Чилим» (Астрахань)

Евгения Козлова

Теоретик, создательница и соредактор художественно-теоретической платформы CYBERFEMZINE, участница группы н и и ч е г о д е л а т ь (Санкт-Петербург)

Йожи Столет

Художница, ситуативная кураторка, участница арт-групп: «Наденька» – с 2015 года и «Никаких Оправданий» – с 2020 (Омск)

Мария Александрова

Независимая кураторка, художница (Новороссийск)

Катерина Верба

52°32′30″ N 107°06′05″ E

Встречи по Цеху – серия публичных онлайн-дискуссий с кураторами, художниками и исследователями из разных регионов. Встречи были направлены на подключение к обсуждениям коллег из разных контекстов, чтобы выстроить общее понимание "matters of care" внутри процессов культурного производства. Сквозная тема серии "Культурные (анти-)институции будущего" позволила обсудить поломки в машинах культурного производства, внутрицеховые наработки по их ремонту, налаживанию и перепрограммированию.

Встречи по цеху

Это первая "Встреча по цеху", на которой мы поговорили с представителями региональных институций о том, как они взаимодействуют между собой. Дискуссия состоялась с участием Кристины Горлановой - заведующей Уральского филиала Пушкинского музея (ГЦСИ), Дмитрия Безуглова - куратора публичной программы Уральской Индустриальной биеннале современного искусства (Екатеринбург) и Марии Буковой - директора Музейного центра "Площадь Мира" (Красноярск).

На примере региона, где сложная ситуация с институциями и образовательными программами в сфере современного искусства, состоялось zoom-обсуждение возможных взаимодействий художников из Восточной Сибири и кураторов из других регионов. Елена Аносова — участница 2-й Кураторской школы платформы NEMOSKVA познакомила коллег с художниками из своего региона. Приглашенные художники:
Елена Аносова, (Иркутск), Гриша Шаров, (Братск)Cтепан Шоболов, (Иркутск), Марина Истомина, (Усть-Кут), Катя Шрамко, (Иркутск-Ольхон), Карина Пронина, (Улан-Удэ)

На встрече своим опытом образовательных практик и практик медиации поделились Яна Гапоненко - куратор, арт-менеджер, создатель Владивостокской школы современного искусства (Владивосток), Полина Спорышева - ведущий специалист культурно-просветительского отдела ГЦСИ-Арсенал (Нижний Новгород). Также на встрече были подняты вопросы инклюзивных программ и партисипаторных практик.

Встреча с Анной Зыкиной - директором фонда Владимира Смирнова и Константина Сорокина (Москва), Женей Чайкой - независимым куратором и куратором арт-резиденции "Шишимская горка" (Екатеринбург) и с Иваном Исаевым - куратором мастерских музея современного искусства "Гараж". На дискуссии обсуждалось, как выстраивать работу по взаимодействию с художниками и поддержанию художественного производства сейчас и в будущем.

Как нам взаимодействовать с художниками?
Об опыте резиденций, мастерских, галерей.

09.02.2021

Как нам взаимодействовать
с публикой?
Культура участия.

08.12.2020

Взаимодействие
с художниками Прибайкалья
и Восточной Сибири.

17.11.2020

Как нам взаимодействовать
с институциями?

27.10.2020

52°32′30″ N 107°06′05″ E

Республика писем - это обмен открытыми письмами между участниками, командой Школы, старшими кураторами и исследователями происходил на протяжении всей работы Школы. Задача этой переписки – поэксперементировать с разными жанрами письма и поддержать коллективные размышлениями о теории заботы личными соображениями каждого из участников школы. В отличие от регулярных встреч, переписка велась в более медленном ритме, создавая время и пространство для высказывания каждого и сплетая разные голоса и интонации в общей беседе.

2 Этап

1 Этап

3 Этап

4 Этап

РесПУБЛИКА ПИСЕМ

Ответ:

I

О методе
Как ответить на все ваши письма одним письмом? Возможен ли полилог или это утопия? Как выстроить беседу, чтобы дать слово каждому и все же удержать нить...

II

Я хочу остановиться – больше так не могу
Кадры мелькают быстрей – время
сжевало пленку
Часы, как мельница, вращают стрелку…
Я не пшеница! Меня нельзя на муку!...

Реанимация.
Письма не о вирусе

Мне лично проще говорить, чем писать. Но мне важно попробовать не только проговорить, но и найти способ описать противоречивые практики заботы и критики. Я не знаю как примирить этику заботы и позу критика, эмпатию и остранение. Вооружившись антологией русского модернизма и стопкой книг по теории заботы...

От кого:

Дарья Бочарникова

Ответ:

Читать письмо

Йожи Столет

От кого:

Анна
Болсуновская

От кого:

Лев
Шушаричев

От кого:

Дарья Бочарникова

От кого:

Ная
Беспалова

От кого:

Читать письмо

Мне лично проще говорить, чем писать. Но мне важно попробовать не только проговорить, но и найти способ описать противоречивые практики заботы и критики. Я не знаю как примирить этику заботы и позу критика, эмпатию и остранение. Вооружившись антологией русского модернизма и стопкой книг по теории заботы...

Ответ:

От кого:

Дарья Бочарникова

Реанимация.
Письма не о вирусе

Пока сдерживаюсь, чтобы не начать писать слишком экзальтированно или слишком сухо – моему письму не помешала бы эта практика реанимации. Разрешаю ему быть неуклюжим!
- Как дела в школе?
- Хорошо, сегодня листала киберфеминистский зин (онлайн, конечно).

II

Ответ:

В какой-то момент, во время первого локдауна, слова «забота» стало слишком много вокруг меня. Все интересовались и занимались заботой, придумывали новые практики, связанные с этим понятием. В конце концов, слово подверглось инфляции смысла...

I

Ответ:

От кого:
Мария
Александрова

Ответ:

I

В какой-то момент, во время первого локдауна, слова «забота» стало слишком много вокруг меня. Все интересовались и занимались заботой, придумывали новые практики, связанные с этим понятием. В конце концов, слово подверглось инфляции смысла...

Йожи Столет

От кого:

Ответ:

II

Пока сдерживаюсь, чтобы не начать писать слишком экзальтированно или слишком сухо – моему письму не помешала бы эта практика реанимации. Разрешаю ему быть неуклюжим!
- Как дела в школе?
- Хорошо, сегодня листала киберфеминистский зин (онлайн, конечно).

Анна
Болсуновская

От кого:

Мария
Александрова

Ответ:

В условиях острого недостатка ресурса, забота легко может изменить вектор. А иногда другого выхода просто не остается. Отказать художнику или навлечь крупные неприятности на директора галереи, который и так много лет находится в осаде и держит оборону из последних сил?...

IV

В последнее время объектом моей заботы в рабочей сфере является прежде всего художник, не произведение, не выставка, даже не зритель, а именно автор. Я много времени провожу в устранении шероховатостей в коммуникации с институцией...

Ответ:

III

В последнее время объектом моей заботы в рабочей сфере является прежде всего художник, не произведение, не выставка, даже не зритель, а именно автор. Я много времени провожу в устранении шероховатостей в коммуникации с институцией...

Лев
Шушаричев

От кого:

Ответ:

IV

В условиях острого недостатка ресурса, забота легко может изменить вектор. А иногда другого выхода просто не остается. Отказать художнику или навлечь крупные неприятности на директора галереи, который и так много лет находится в осаде и держит оборону из последних сил?...

Мария
Александрова

От кого:

Ответ:

I

О методе
Как ответить на все ваши письма одним письмом? Возможен ли полилог или это утопия? Как выстроить беседу, чтобы дать слово каждому и все же удержать нить...

Дарья Бочарникова

От кого:

II

Я хочу остановиться – больше так не могу
Кадры мелькают быстрей – время
сжевало пленку
Часы, как мельница, вращают стрелку…
Я не пшеница! Меня нельзя на муку!...

Ответ:

Ная
Беспалова

От кого:

III

II

От кого:

Несколько лет назад я была глубоко тронута очень откровенной вступительной речью на ежегодной конференции Мике Рендерс, в то время директорки TEH, сети европейских культурных центров. Эта речь так понравилась мне, что я сразу же подошла к ней и попросила поделиться ею. Время от времени я перечитываю ее как напоминание о человеческой уязвимости, сочувствии и храбрости, и, с разрешения авторки, я хотела бы частично поделиться ей с вами.

Ответ:

Асли
Самедова

Читать письмо

От кого:

Ответ:

Асли
Самедова

Несколько лет назад я была глубоко тронута очень откровенной вступительной речью на ежегодной конференции Мике Рендерс, в то время директорки TEH, сети европейских культурных центров. Эта речь так понравилась мне, что я сразу же подошла к ней и попросила поделиться ею. Время от времени я перечитываю ее как напоминание о человеческой уязвимости, сочувствии и храбрости, и, с разрешения авторки, я хотела бы частично поделиться ей с вами.

I

От кого:

Рассказывая о своих проектах, каждый из нас говорил «Мы». Это верное наблюдение. Я часто говорю «мы», поскольку считаю, что у одной меня не могло получиться все то, что удалось провернуть в нашем городе, удаленном от всех художественных процессов. Мне иногда кажется, что моя роль малозначительна – я лишь имею наглость вообразить, что нереальное может быть воплощено в повседневное. А остальные события и люди притягиваются и собираются, словно пазлы, как будто в пространстве все решается само собой.

Ответ:

Катерина
Верба

Читать письмо

От кого:

Ответ:

Катерина
Верба

Рассказывая о своих проектах, каждый из нас говорил «Мы». Это верное наблюдение. Я часто говорю «мы», поскольку считаю, что у одной меня не могло получиться все то, что удалось провернуть в нашем городе, удаленном от всех художественных процессов. Мне иногда кажется, что моя роль малозначительна – я лишь имею наглость вообразить, что нереальное может быть воплощено в повседневное. А остальные события и люди притягиваются и собираются, словно пазлы, как будто в пространстве все решается само собой.

52°32′30″ N 107°06′05″ E

ФОТОДОКУМЕНТАЦИЯ

I

ФОТО-ДОКУМЕНТАЦИЯ

Прогулки

Практики

Лозунги

Презентации

PR
архив для СМИ

ПО ВОПРОСАМ ОРГАНИЗАЦИИ
anastasiya.lomonosova@pushkinmuseum.art

АДРЕС
Зоологическая ул., 13, стр. 2
Москва, 123242

ПО ВОПРОСАМ ПАРТНЕРСТВА
victoria.salla@pushkinmuseum.art

Гоша Елаев

Родился в 1988 году в поселке Иртышский города Тобольска
Живет и работает в Тюмени

Художник-график, куратор международного фестиваля комиксов и графики Komik Arts Tyumen, горизонтальной арт-резиденции ZAKAT и летней школы для молодых художников «‎‎Комик Кэмп», основатель независимого издательства Space Cow и арт-группы «‎‎Космическая Корова». Наставник в региональной программе поддержки подростков из группы риска «Шанс». Участник фестивалей Comic Arts Brooklyn, Нью-Йорк, США; Short Run Seattle, Сиэтл, США; Chicago Art Book Fair, Чикаго, США; The Millionaires Club, Лейпциг, Германия; Comicfestival Hamburg, Гамбург, Германия. Приглашенный художник весенней программы арт-резиденции Rucka, Цесис, Латвия, 2019, и весенней программы в Pumpkin's Remote Residency, Чикаго, США, 2020. Автор серий комиксов «‎‎Тюмэн», самиздат, 2015–2019, Sex Issues, веб-комикс, 2019–2020; первое издание - Sputnikat Press, двухцветная ризография, Москва; полное издание – Fantagraphics Underground Press, офсетная печать, Сиэтл; I Feel It Starts Again, Perfectly Acceptable Press, четырехцветная ризография, Чикаго, Keep In Touch, веб-комикс, 2020-...; первое издание – Space Cow Press/ESH Print, трехцветная ризография, Москва. Участник антологии комиксов Freak Comix #6, Сан-Франциско, 2019; коллективных выставок в рамках спецпроекта V Уральской индустриальной биеннале современного искусства «‎‎Бессмертие», Тюмень, 2019; выставки «‎‎НЕМОСКВА НЕ ЗА ГОРАМИ», Санкт-Петербург, 2020; отчетной выставки арт-резиденции ZAKAT, Москва, 2020; и проекта «‎‎Все свои. Синхронизация», Тюмень, 2020. Победитель грантовых конкурсов администрации Тюменской области «‎‎Моя идея» и «‎‎Цех» в поддержку значимых социальных и культурных проектов.

Инстаграм Гоши
Инстаграм арт-группы «‎‎Космическая корова»
Инстаграм фестиваля Komik Arts Tyumen

Я хочу остановиться – больше так не могу

Кадры мелькают быстрей – время сжевало пленку

Часы, как мельница, вращают стрелку…

Я не пшеница! Меня нельзя на муку!

Январь для меня традиционно является самым апатичным месяцем в году. Но в 2021-м я, пожалуй, впервые разрешаю себе не спешить с возвратом в прежний ритм, побыть в пустоте и прислушаться к гулу тревоги вместо того, чтобы бежать от нее в бесконечную деятельность. Что за ней стоит?

В ходе терапии обнаружила в себе «геройские» динамики – желание спасти, возродить, открыть, преодолеть. Быть первопроходцем. Это звучит красиво и очень романтично. Но в 2020-м мне окончательно стало ясно, что это совершенно не похоже на заботу в первую очередь о себе. А когда ты не заботишься о себе, мне кажется, что ты не способен и проявлять заботу по отношению к другим. По крайней мере, нетоксичную заботу.

Йожи в последнем письме выступила с критикой практики самоцензуры как «заботы об институции». Но я и не определяю заботу как исключительно положительную практику. Мы уже говорили о том, что заботой можно затопить и задушить. Мне кажется важным не забывать об этой стороне процесса.

В условиях острого недостатка ресурса, о котором пишет Катерина (меня очень тронуло ее письмо, я не раз его перечитала), забота легко может изменить вектор. А иногда другого выхода просто не остается. Отказать художнику или навлечь крупные неприятности на директора галереи, который и так много лет находится в осаде и держит оборону из последних сил? Желая восполнить пустоту культурного поля своего города, начинаешь работать на износ и вынужден ждать и просить того же от художников и коллег. Асли восхищает меня своей храбростью, но одновременно хочется обнять ее и защитить. На сколько нас всех хватит?

Гоша пишет о тревоге за результат и поиске удовольствия от процесса. Для меня это стало за последние месяцы почти навязчивой идеей – найти деятельность, в которой удовольствие вытеснит тревогу. В чем заключается удовольствие куратора? Хочется это сформулировать.

Появляются идеи новых проектов, но ресурсов мало. Я пришла к тому, что не могу и не хочу больше делать что-то из минуса, не платить гонорары художникам, приглашать коллег из альтруистических идеалов и обслуживать искусство. Поэтому сейчас я выбираю «не делать». Я не сдаюсь, но пока что выбираю пребывать в пустоте и искать способ сделать все по-другому.

Очень надеюсь, что вместе у нас получится его найти

Я собиралась подавать заявку на «Немоскву» еще в первый год создания школы. Но боялась, так как не чувствовала себя компетентной. На второй год, в то время когда принимались заявки, разразился жуткий скандал. Я чувствовала, что мне непросто будет пережить подобное отношение к себе, в случае чего. И отказалась от этой идеи. После «круглого стола» плакала. Мне казалось, что идеи рушатся. Терпеть недосказанность, нарушение границ или возможно обман недопустимо. В последний день перед дедлайном мне позвонила подруга-художница и сказала, что мне необходимо подать заявку, ради наших новых проектов на побережье. «Это будет другой уровень, Катя»- сказала она. Я решила посоветоваться с еще людьми из арт-сообщества, тем более что мои друзья были в числе инициаторов манифеста, озвученного во время круглого стола. В тайне я надеялась, что отговорят от затеи, и мне не придется пересиливать свои страхи. Но меня, наоборот, поддержали.

Наш тьютор Яра Бубнова, которая произвела на меня сильное впечатление проницательностью своего ума, и которая не ассоциировалась у меня с иностранным куратором (она как будто всегда жила где-то рядом), верно подметила – все в нашей группе недооценивают себя и свою роль. Рассказывая о своих проектах, каждый из нас говорил «Мы». Это верное наблюдение. Я часто говорю «мы», поскольку считаю, что у одной меня не могло получиться все то, что удалось провернуть в нашем городе, удаленном от всех художественных процессов. Мне иногда кажется, что моя роль малозначительна – я лишь имею наглость вообразить, что нереальное может быть воплощено в повседневное. А остальные события и люди притягиваются и собираются, словно пазлы, как будто в пространстве все решается само собой. Так было и с «Немосквой». И меня почему-то взяли, при этом я все время испытывала муки совести по отношению к тем, кого в итоге не взяли.

Для меня это было крайне важным событием. Этот год вообще для меня стал важным в жизни. Мне исполнилось сорок лет, и еще я с мужем попала в аварию – мы влетели под фуру, разбили машину, но чудом остались живы – нас спасла рама, которая выдержала удар. Я стояла на снежной трассе и смеялась от счастья, что осталась жива. В день первой общей встречи 2 октября мне экстренно удалили зуб и провели операцию на десне, я лежала с температурой дома и даже не могла включить видео и что-то внятно рассказать о себе: меня могут выгнать, подумала я тогда. К счастью, я дошла до конца, и осуществила свою мечту, в исполнение которой тоже слабо верила, ведь весь год мы были на волоске от локдауна. Но я не только прошла обучение у классных спикеров , познакомилась с людьми «действия», реально делающими проекты в разных регионах, но и осуществила желание когда-нибудь попасть на Байкал. Этот регион так сильно отразился на мне, что изменил мое отношение к себе, и к жизни. раз и, думаю, навсегда.

Сибирь – она большая, впечатляющая и крепкая, как местные муравейники – таких я в жизни никогда не видела. У буддистов есть поверье, что на Байкал попадают только те, чьи души в прошлой жизни были связаны с этим местом, и их ведет истинная любовь к той земле. Это удивительное пространство, в котором кажется, что ты можешь услышать каждую травинку. При этом здесь совершенно другой масштаб. И ты другой, в этом масштабе. А звуки человека как будто съедаются: ты можешь кричать или махать рукой идущему совсем рядом человеку, а он тебя не слышит, как будто ветер несет твой зов в совсем другую, куда ему угодно, сторону. Я поняла, почему так много людей стремится туда попасть, не важно интеллектуал он (термин «научный туризм» - подсказал Преображенский) или интуит, увлекающийся альтернативными теориями. Местные верующие говорят, что Байкал – «хрустальное око Земли». Удивительно, но на его глубине ищут нитрино – частички Вселенной, прилетевшие из космоса. Иногда, чтобы увидеть глобальное, нужно посмотреть в глубину себя.

Первая неделя для меня на Байкале была самая счастливая, хотя я и почти не спала всю неделю. То ли акклиматизация сыграла свою роль (например, во время поездки в Японию у меня был обратный эффект – я все время хотела спать). То ли я подсознательно боялась проспать что-то важное. Я сделала множество записей в дневнике в эти дни, и получила массу откровений и прозрений, хотя и поняла в итоге, что вряд ли смогу их когда-то кому-то их показать, ведь слишком сильно художественное, личное, профессиональное и сакральное оказались переплетены. Мощный импульс интеллектуальный мне задали спикеры первой недели. Я вообще не очень фанатичный человек, но я очень оценила труд Ушакина, Калинина и Бочарниковой. Я до сих пор не понимаю, как этой хрупкой женщиной был придуман этот сложный механизм работы школы, но когда я осознала как соединены логически все эти темы и тексты, в один общий клубок, была потрясена. Нас медленно, настойчиво, терпеливо, вели к этому пониманию очевидного все эти месяцы. Я по другому оценила труды «славистов», ведь никогда раньше не задумывалась над тем, кто переводит для нас статьи, пишет рецензии, редактирует, компилирует тексты в сборники, а это значит, что обесценивала труд всех тех людей, кто понимал сверхзадачу того, что он делал. Калинин спросил у нас, на какие теоретические труды мы опираемся в своей работе. Мне всегда было стыдно от того, что я не нахожу среди западных теоретиков того, на кого можно опереться. И в конце концов, я позволила себе хамство не опираться ни на кого. Но после прохождения обучения в этой кураторской школе, я как будто обрела почву под ногами. Для меня сократился размер пустоты, который я чувствовала в истории эволюции художественного сознания нашего общества за годы советской власти и режима нового времени. С Лисицким, например, я как будто мысленно вступила в диалог, заново познакомилась, и узнала его совсем с другой стороны, не как художника даже, а как человека, как гения, с кураторским и проектным мышлением, как будто своего современника. Как много мы потеряли, и как много нам не сказали в академическом художественном образовании, как будто мы все проспали, как будто нас заставили спать на долгие годы. Мой красный диплом по живописи, и годы труда в мастерских ничего не стоят, если я не буду понимать самого главного. Теперь чувствую, что мне есть на что опереться. Я чувствую себя уверенней, как будто ощущаю себя одним из преемников тех, кто трудился еще сто лет назад и достаточно сделал, и теперь роль современной России в художественном поле не видится мне случайной, не видится мне бедным русским искусством. Просто надо посмотреть глубже в себя и оценить труд своих же соотечественников, который мы так нечаянно «профукали» по всему миру, и теперь с завистью глядим в белые западные кубы. Я думала, у нас не было своих «полов о,нилов», а они были. Мы не так далеки, как мне казалось. И больше мне поверилось, что сможем задать какой-то свой вектор развития. Конечно, держать боковым зрением глобальный контекст, изучать, но не вторить механически, а создавать новый. А еще мне немного грустно от того, как много светлых умов, кто еще по инерции «болеет» той самой «русскостью», находятся в эмиграции, и о них не знают в массах на родине. И познакомиться с ними можно единицам, да и то только благодаря гранту большого фонда или крупной корпорации. Мне кажется от всего этого нам всем неудобно, и немного стыдно за свою страну.

Уже начала переговоры с соседним Геленджиком, где есть музейный выставочный зал, и хочу сделать выставку, отталкиваясь от одного из текстов, предложенных в школе Ушакиным. И еще, пока была на Байкале, написала проект галереи современного искусства. Пусть даже не центра, а маленькой галереи. Мне вдруг показалось, что мой родной город-труженик все-таки может себе это позволить. Посмотрим, что дальше.

И благодарствую всем причастным.

Можем себе позволить

Как ответить на все ваши письма одним письмом? Возможен ли полилог или это утопия? Как выстроить беседу, чтобы дать слово каждому и все же удержать нить рассуждений, не потерять фокус? Что это за фокус? Что это за аттракцион? Энергия внимания, направленная на структурирование наших бесед, окорачивает и сушит полилог. Опять иерархия смыслов? Редактирование речи? Или невозможно ухватить эту нить рассуждений за хвост? Можно только вместе "кружить" над озвученными мыслями, говорит ЙС. "Хайтарма", вспоминает КВ. "Горо", отзывается ЭН. У меня была схожая интуиция. В июле я писала: " Cоздадим кружок. И выйдем снова на круг". В моем кружке народовольцы и ОПОЯЗовцы, конструктивисты и мои друзья слависты и кураторы. И разошлись мы как круги по воде, и слышим движения крымских татар и бурят. Собираем новый канон, расступились, чтобы впустить их в наш хоровод.

Мы собрались в круг. Мы начали кружение. Иногда кружится голова. Но тело чувствует движение. Пишу письмо, чтобы перевести дыхание. Перевожу взгляд на неподвижный объект, чтобы остановить головокружение. Мне важно почувствовать почву под ногами.

I. О методе

"Письма как ростки", "оставлять место для воздуха", пишет МА. "Есть люди, которые бросают фрагменты мыслей как зерна в черную землю, и рано или поздно эти зерна дают побеги", размышляет АА и задает нам вопрос: "Как работает ваше воображение? Как вы понимаете, что у вас сложилась идея?"

Мое воображение – машина по переработке встреч и ощущений. В работу идут все материалы повседневности. Моему воображению безразличны категории и статус знаний и опыта принимаемых в переработку. Сиюминутное увлечение пермакультурой, обсессия длинной не в одно десятилетие историей культурной революции и городами будущего, неусвоенные политические теории, обрывочные знания о музейном деле, находки психоанализа, ежедневная доза прессы на трех языках, кулинарные рецепты и разговоры о каллиграфии - в работу берутся все отходы моей повседневности. Я научилась ценить эту всеядность моего воображения. Оно принимает не только драгметаллы. Можно сдавать любую труху. В ответ я учусь ценить все те находки и знания, не положенные мне по статусу, не укладывающиеся в дисциплинарные рамки моих штудий. Я даже стала множить такие встречи в моей повседневности, культивировать неожиданные связи. Увлечение анархистской географией или пермакультурой – не трата времени, не потеря фокуса, а возделывание почвы моего воображения, удобрение моей повседневности, и так излишне оккупированной "работой".

Я бы вступила в клуб ЛШ "Я хочу хорошо делать для меня интересные вещи" и позвала туда свое воображение. Мне с ним веселее хорошо делать для меня интересные вещи. И мне даже важнее наслаждение от работы этой машины, чем окукливание идей. Оформившаяся идея мне обычно нужна лишь тогда, когда нужно ее продать работодателю или подарить соратнику, чтобы двигаться дальше. Тогда я совершаю дополнительное усилие. Чищу этот чайник от накипи, чтобы лучше отражались желания другого. Даю ему новое название. И если дальше все завертелось – то можно снова отдаться производству наслаждения. "Мне кажется очень освобождающей и утешающей мысль, что для того, чтобы попрощаться с человеком или соприкоснуться с искусством не обязательно идти в церковь или галерею – мы вольны создавать свои ритуалы, совершать свои художественные жесты, они будут самоценны", пишет НБ.

На границе между повседневной жизнью и искусством, в этой щели я пытаюсь разглядеть политэкономию будущего, где труд художника и труд обывателя не отчуждаемы, где важнее циркуляция наслаждения, где мы возводим инфраструктуры для движения по кругу и для перекрестного опыления. Нам есть дело до противоречий, и есть силы, чтобы длить наш полилог.

II. Протоколы
и алгоритмы движения

24.01.2021

Рыхлое письмо как рыхлая почва, оставлять место для воздуха. Письма как ростки.
Я хочу рассказать вам о моем летнем опыте заботы, который стал очень ценным для меня.

Эта история началась несколько лет назад. На одном из дрейфов в районе улицы Труда, ранним утром мы вышли к пшеничному полю на обочине оживленной магистрали: небольшой прямоугольный клочок земли, посередине -- ивы и ровные красивые ряды пшеницы.

На противоположной стороне дороги у гаражей мы увидели фермера, бездомного мужчину, наблюдающего за нами, по его взгляду мы поняли что это его поле, мы пересекли дорогу и стали задавать вопросы, мы были с большими фотоаппаратами и с горящими глазами, возможно, он подумал что мы журналисты, было видно, что он не хочет большого внимания к себе, он уходил от ответов и скрылся на территории автосервиса. К нам вышел другой мужчина, рабочий, и рассказал об истории пшеничного поля, оказывается, когда-то давно на этом месте был частный дом, дом сгорел при пожаре, хозяин этого дома теперь живет на улице и до сих пор каждый год делает на этом месте посадки. Эта история возникала у меня в голове часто за эти несколько лет, мне каждый год хотелось оказаться там и посмотреть, растет ли пшеница, но мы переезжали в Питер, возвращались, я уезжала куда-то на лето, мне не хватало времени -- я не помню, видела ли я еще хотя бы раз этот клочок земли.

Этой весной на карантине мы с Юрой и Машей делали онлайн-санаторий и мечтали об общей даче. Мы решили посадить и вырастить картошку где-то в городе на общей земле, если в городе еще осталась общая земля. Тогда я не вспоминала про этого фермера, идея картофельного поля скорее пришла из детства, когда мы семьями сажали картошку на полях. Мы выбрали для посадок Аграрку. Аграрка - это такой небольшой академ городок рядом с аграрный институтом, он находится между центром и спальным районом. Там есть маленький лес, есть полузаброшенный пруд, есть кладбище, есть общественная баня, есть памятник Ленину и экспериментальные поля института. Мы тоже решили сделать свое экспериментальное рассеянное и невидимое поле. Первые посадки мы сделали прямо под памятником Ленина, но также посадили картошку под кленами, под соснами, в клумбах у доски почета, у входа в институт, под чьими-то окнами.

Наша картошка - партизан, наше поле рассеянно и увидеть его целиком не так просто, оно собирается вместе нашей памятью, нашим знанием о нем. Мы хотим подружить картошку с петуньей, календулой, картошка скрывается под одеялом сосновых иголок, в тени памятника, в зарослях декоративной травы.

А я все думаю про заботу о себе, мне кажется, что это важно. Это как в самолете, когда проводят инструктаж: наденьте маску на себя, потом на ребенка. Также и в работе: если ты не позаботишься о себе, наступит такой момент, когда ты уже не сможешь или не захочешь заботиться о чем-либо еще.

Это звучит эгоистично, ставить себя во главу угла, но кто сказал, что эгоизм – это плохо? Заботу о ком-то тоже можно представить через эгоистическую призму: мы хотим, чтобы этот человек остался с нами, был привязан к нам, чувствуем удовлетворение. Я думаю, что если осознать заботу о ком-то (или о чем-то) как опосредованную заботу о себе, то будет легче делать эти повседневные или экстраординарные действия.

В последнее время объектом моей заботы в рабочей сфере является прежде всего художник, не произведение, не выставка, даже не зритель, а именно автор. Я много времени провожу в устранении шероховатостей в коммуникации с институцией, пытаюсь все процессы сделать комфортными, продуцирую дополнительные мероприятия, чтобы работы художника были проданы, хочу быть полезным. Но параллельно ощущаю, что в череде мелких капризов, странностей, амбиций художников я потихоньку черствею. Смотрю на старших коллег, которые умудряются совмещать внешнее уважение и внутреннюю небрежность и, боюсь прийти к этому. Недавно ощутил свою систему этических координат, она стала мне ясна только при столкновении с другой, более циничной. Но при этом, вторая система кажется мне эффективнее, ты не тратишь время на переживания, не ищешь формулировки, ты просто делаешь так, как нужно тебе или твоей институции. И именно такая логика воспитывается мегаломанскими проектами и поставленными на поток программами. Я хочу участвовать в больших проектах и программах, но не хочу незаметно для себя перебраться из одной системы координат в другую.

P.S. Не могу пока разобраться с понятием реанимации в названии школы. Но, пока писал письмо, понял, что это слово закрепляет не совсем приятную мне постмодернистскую парадигму о невозможности нового. Неужели нам остается только реанимировать?

РЕАНИМАЦИЯ ПИСЬМА №1

Первый дедлайн сгорел ура! Теперь с лёгкостью и спокойствием опоздавшего могу писать всё, что принесёт мысль.
Далеко не уходя от заголовка: нравится идея реанимации, закинутая в наши почтовые ящики Дарьей. Сами письма тоже понравились сильно! Пришлось прочитать дважды. Люблю эти штуки: живые буквы да слова.
Думаю, "республика писем" поможет перейти нам в новую зону интимности/приобщенности/вовлеченности. Плюс в условиях онлайна и бесконечных зумов станет альтернативой живого диалога и местом для рефлексии.
Пока сдерживаюсь, чтобы не начать писать слишком экзальтированно или слишком сухо: моему письму не помешала бы эта практика реанимации. Разрешаю ему быть неуклюжим!

- Как дела в школе?
- Хорошо, сегодня листала киберфеминистский зин (онлайн, конечно)

Первые наблюдения в школе - как самые настоящие первые наблюдения в школе. Много нового, чужого, при этом ровно настолько же интересного. Интересно наблюдать, как раскрывается каждый из участников процесса; интересно выявлять неизвестное для себя и при этом находить общее каждый раз; еще интересно, кем мы окажемся друг другу в последней онлайн-встрече и кем встретимся оффлайн.
А про зин! Пока горячо.
Начинаю со вступления Саши Пистолетовой, которая указывает на то, что не братья мы друг другу по умолчанию, но можем быть связаны через акт сознания, "через усилие разума, а не через заданные связи" - вот первое зёрнышко в наше поле
Долистываю до теории Йожи Столет о коммуникации Чужой-Чужой: встречаться на поле, где каждый друг другу чужой, без привязки к свой/не свой, где только в случае ситуативности может возникнуть солидарность.

На сегодня это всё.

Дорогие коллеги!
Пишу для вас письмо. Сложно писать практически пока незнакомым людям, но я постараюсь быть искренней. Мне всегда было сложно учиться и я пока не закончила не одного учебного процесса, в который вступала за исключением принудительной общеобразовательной школы. Слишком много знаний, слишком мало внимания. Мне нравится, что здесь мы фокусируемся всего на двух-трех словах, понятиях, которые можно раскрывать в разных практиках. Недавно, во время одной дискуссии в Петербурге, я спонтанно, и долго не думая, высказала мысль, о том, что школы, в расширенном понимании как мест для производство знания, возможно должны снова вернуться к своему античному смыслу, как места для приостановки производства. Может быть для того, чтобы исправлять баги\ошибки понимания, для того, чтобы долго кружить вокруг одной проблемы.

В какой-то момент, во время первого локдауна слова "забота" стало слишком много вокруг меня. Все интересовались и занимались заботой, придумывали новые практики, связанные с этим понятием. В конце концов, слово подверглось инфляции смысла, потеряло свое значение для меня (прямо по Шкловскому), превратилось, во что-то вроде синонима слов доброта, чувствительность, инклюзия и т.д. А мне всегда хотелось отделить искусство от доброты (в пользу "общего блага"). Странно, но несмотря на то, что в книге Тронто я не нахожу ничего нового для себя, тем не менее, она возвращает мне это слово. Отстраняет его от меня, наделяет смыслом. Как пишет Донна Харауэй "Не все связано со всем, а все связано с чем то конкретным". Такую конкретность связи понятия заботы и его значений, я вижу в книге Тронто. Утверждать и выявлять конкретность, возвращать значения (которые могут быть спутаны), прокладывать связи, наверное это то, в чем я нахожу сейчас пользу здесь для себя.

Пока все. Спасибо.
Йожи.

РЕАНИМАЦИЯ. ПИСЬМА НЕ О ВИРУСЕ

Я задумала писать письма в апреле-мае этого года. В разгар пандемии, когда весь мир оптом менял планы на будущее, а во мне зрели сомнения. Школу мы решили перенести сперва на зиму, потом на лето 2021 года. Все еще тайна, что станет нашей реальностью в следующем году. Может и не состоится наша встреча никогда. Мне пока доступны только томительное ожидание и внутренняя уверенность, что откладывать этот разговор нельзя. Они мой главный двигатель.

Но есть и противоречия, которые меня тормозят и замедляют. С одной стороны, школа, которую я придумала в феврале, c ежедневными заседаниями учредительного собрания, не упаковывается легко в Zoom, сопротивляется переводу в онлайн. Она требует со-присутсвия, со-творчества, погружения в общее дело. Виртуальность компрометирует присутствие, лишает нас тела в нашей явленности, превращает нас в голос и образ. С другой стороны, год впереди – это шанс подготовить нашу встречу. У нас есть время, какая роскошь! Время думать, читать, писать, делиться друг с другом находками и сомнениями, время для погружения в себя и в общее дело с прицелом на тему школы, на поиск общего языка, время подпитывать близость и строить трансрегиональную сеть солидарности. На перекрестке этих сомнений и надежд я решилась на медленный онлайн-формат, с редкими, но регулярными встречами в Zoom и с коллективной перепиской. Чтобы у каждого был шанс задать свой ритм и свою интонацию. Чтобы у нас была возможность услышать не только голоса, но и увидеть мир глазами друг друга, обрести бумажное коллективное тело.

Мне лично проще говорить, чем писать. Но мне важно попробовать не только проговорить, но и найти способ описать противоречивые практики заботы и критики. Я не знаю, как примирить этику заботы и позу критика, эмпатию и остранение. Вооружившись антологией русского модернизма и стопкой книг по теории заботы, я хочу поэкспериментировать и понаблюдать как изменятся мое письмо и моя поза. Мне страшно, вдруг получится сентиментальная ерунда или аналитическая ересь. «Ожидало поле ягоды, ожидало море погоды. Рассыпалось человечеством, просыпалось одиночеством […] Очень страшно засыпать». Раз у нас есть время, почему бы не создать пространство для эксперимента и умозрительных построений.

...модернизма больше нетy
я такая пост-пост, я такая мета-мета
Монеточка

На заре голоса зовут меня
Альянс

Хочется читать Шкловского. Но жизнь постоянно переходит дорогу этому желанию. Хочется увлечься огородом. Посадить картошку и тыкву, порадовать себя свежей редиской. Чудеса биодинимаки, вечерние прогулки до сада. Полив в сумерках, когда земля предчувствуя ночную влагу шипит ароматами, спорит с цветущими липами. Липы дурманят. Хочется дышать этим цветом.

Я решила вторя Шкловскому писать письма. Это реанимация моего письма. Не ради peer-review, этого мучительного взгляда соратника, под грузом которого моя наука схлопывается в усилие соответствия. Нет, решено писать, как дышится, как говорится. Как будто другу, как будто не о главном. И точно не о вирусе, но о самом интимном. Насколько стерпят бумага и пальцы. Вдыхаю жизнь в тело письма. Пускаю корни, не оглядываюсь по сторонам. Я как липа. Под грузом самозванства.

На дворе июнь, я пускаю корни и я в цвету. Сладкий башкирский мед в закоулках памяти. Всмотрись еще. Башкирия, Урал и Байкал – это мой терруар. Выдумываю себе биографию. Я зрелое дерево, мне лет 200. Я видела две эпохи и три революции. Вирус меня не застал врасплох. Я с осени думаю о заботе. Сколько же нужно сил на других? Откуда такая выносливость? «Он играет им всем, ты играешь ему, ну а кто здесь сыграет тебе?» Кто позаботится о заботящихся? Who cares about care?

Вроде опять не до заботы. Заботы, дела. Снова прыгнем в самолеты. Опять «дайте скорость!» Иллюзия замедления. Пустые слова о точке невозрата. Наивные надежды без пота отвоевать землю. «Пора вернуть эту землю себе». Разговоры о земле как разговоры о революции. Декрет о приземлении. Заземление в декрете. Жизнь женщины-дерева и ее заботы, ее забота. Письма не о вирусе, письма о женщине-дереве. Слишком злободневно? Дайте женщине-дереву слово! «И днем и ночью кот ученый все ходит по цепи кругом». Дайте ученому-животному слово!

На заре неуверенных будущностей пишите письма. Заражайте своей жизнью адресатов. Распускайте сети надежд и сомнений, вплетайте голоса друзей в косы женщины-дерева. Мой Хлебников с книжного развала 90-х у мамы на полке в Москве, Хлебниковзаяц под рукой. Пусть это почти как «Воззвание». И пусть кто-то впишет жизни других в эту утопию! Намурлыкает новую музыку перемен.

<…> Мы – высшая сила
И всегда сможем ответить
На мятеж государств,Мятеж рабов, - Метким письмом.

Я родом из русской драмы-травмы. Но это только часть меня. Сейчас перейду на английский или французский и польется полироль. Я в детстве натирала им фортепиано, а потом еще с десяток лет натирали до блеска меня. И даже в Гарвард разрешили заглянуть. Хожу теперь на рынок с холщевой сумкой «Гaрвард». Она кириллицей таращится на моих соседей космополитов. Брюссель, рынок Флаже, субботнее утро, булка сдобная за два евро у фламандской жены булочника. Ничто не сравнимо с этой булкой и букетом цветов подмышкой. Апогей embourgeoisement. Образование как производство полуфабрикатов среднего класса с привкусом полироля. Где моя «третья фабрика»?

«Первой фабрикой для меня была семья и школа. Вторая – ОПОЯЗ. И третья – обрабатывает меня сейчас. Разве мы знаем, как надо обрабатывать человека? Может быть, это правильно – заставлять его стоять перед кассой. Может быть, это правильно, чтобы он работал не по специальности... Время не может ошибаться, время не может быть передо мной виноватым».

Я не куратор. Я работаю вне ясно определенных профессий. Я с прошлой осени думаю о заботе в кураторских практиках. Думаю о радикальной педагогике и демократизации образования. Задаюсь вопросом – "How to care?" Но как полуфабрикаты могут проявлять заботу? Кто мы? Где начинается размышление о заботе для каждого из нас?

Письмо №2 – голосом полуфабриката

24.08.2020

15.06.2020

На заре неуверенных будущностей

15.06.2020

Реанимация. Мiр искусственного дыхания. Мудреный больничный комплекс для поддержания жизни в теле. Тело как средство производства. Жизнь – расходный материал, неограниченный ресурс. Вокруг сфабрикованный ландшафт: больницы и тюрьмы, школы и памятники нацгероям, поля монокультур. Грандиозные руины модерна. Асфиксия как главный недуг эпохи. I cannot breathe.

Моя реанимация – рот в рот. Вдыхаю жизнь в тело чужого человека. Набираю гнилой воздух с примесями тяжелых металлов в легкие, отдаю вместе с множествами бактерий, колонизирующих мою плоть. Здороваюсь со смертью. Жизнь как поток множеств, не знающих границ и национальных государств. Еще раз рот в рот. Близость в смерти как в любви. Где-то внутри еще брезжит жизнь? Тело человека как средство к существованию миллионов микроорганизмов. Кто здесь главный? Где медбрат? Он лучше меня целует смерть взасос. Скорая помощь с человеческим лицом, губами и слюной. Мы целуемся втроем. Пока мы не сожгли весь кислород в атмосфере, легкие – наша главная валюта в торге за жизнь. Бросай курить, тренируй легкие! Вот ты вздрогнул, подавился примесями, откликнулся на кислород, на мой кислый рот, на армию оккупантов из тела медбрата.

Реанимация как программа партии разных форм жизни. Женщина-дерево встает под одни лозунги с мигрантом-медбратом, злаком-миноритарием и союзом малых рек. За достоинство в жизни и смерти! За средства к существованию! Против насилия и эксплуатации! За свободу, равенство и взаимозависимость?

Смерть в Брюсселе,
или Письмо о брюзжании жизни

22.06.2020

В понедельник я болею,
во вторник открываю глаза
Земфира

Работа-забота не робот, она противоречива, замешана в догмах патриархата и морализаторских концепциях саморазвития и экологического консьюмеризма. Вывести заботу в свет значит обнажить не только невидимый труд, покинутые вещи и недооцененные связи, но и выставить на обозрение политику взаимозависимости и мир чувственных отношений. Императив заботы – это забастовка против cтерилизации языков описания и практик обмена знаниями, против парения над схваткой. Забота обнажает конфликт, ставит любого на острие ножа участия в производстве и воспроизводстве. Она же шанс выскочить из этого замкнутого круга продуктивизма? Забастовка работников невидимого фронта заботы – мощный удар по неолиберализму и петромачо?

Мы все истощены и измучены. Выгорают отцы и матери. На последних усилиях мигрантов, которые моют полы и посуду, готовят нам сендвичи и кофе, отвозят наших детей в школу, держатся города. Дома тоже не укрыться. Дом – не крепость, а долг, который не выплатить за 30 лет даже небедным. Быт и забота – снова фронт борьбы за эмансипацию угнетенных, за социальную справедливость и живую планету. На заботу и быт не осталось никаких ресурсов: ни времени, ни пространства, ни государственных субсидий. У кого есть время разговаривать с глохнущим соседом, сидеть у сарая с дедом или сажать цветы в общем полисаднике?

Забота сегодня на флагах новых пиратов и робин гудов. Забота в моде среди активистов, феминистов, урбанистов, эдакое новое народничество. Спасти утомленных работников фронта заботы – значит помыслить мир в его исчерпаемости, признаться во взаимозависимости, поступиться фикцией индивидуальной автономии.

Я не справляюсь одна. Где мои робин гуды, чтобы выстроить дома заботы будущего?

Как работает забота?

29.06.2020

In the most general sense care is a species activity that includes everything that we do to maintain, continue, repair, our "world" so that we could live in it as well as possible. That world includes our bodies, our selves, and our environment, all of which we seek to interweave in a complex, life-sustaining web.

Joan C. Tronto and Berenice Fisher, 1990

Care as a concrete work of maintenance, with ethical and affective implications, and as vital politics in interdependent worlds.

Maria Puig de la Bellacasa, 2017

Феминистки из Берлина, Вены и Нью-Йорка пишут письма Джоан. А кому пишу я? Партизанам культурной революции? Хакерам культурных институций? Энтузиастам самоорганизации? Зову вас на стройки институций будущего. И тут же оговариваюсь. Нет ресурсов строить новое. Будем разбирать и пересобирать долгострои прошлого. Что у вас есть под рукой? Культурная революция как обращение вокруг нашего коллективного тела и мусора. Ходим по кругу, вглядываемся в наши общие потребности, общие вещи (res publicae) и изучаем метаболизм. Как чинить и перерабатывать доставшиеся нам машины культурного производства и социального воспроизводства? Кто полезет в черный ящик? Кто откроет код и впишет в программу императив заботы? Как разложить заботу на составляющие для твоей институции, для твоей ситуации? Мы снова общество ремонта, фанаты DIY. Доверься Беньямину, он уверен, что «это поразительно экспериментальное состояние — оно называется ремонт — […] это русская черта». Если не мы, то кто? Вдыхаю жизнь в тело вещи. Вещи-товарищи, вещи-соратники встанут вместе с нами под флаги партии Реанимации.

Будем вместе писать письма Варваре Степановой. Отправлять ей наши наброски (анти-)институций будущего. Она не Джоан, она не ответит. Будем читать ее дневники и письма вслух, вспоминать культурную революцию. Создадим кружок. И выйдем снова на круг.

Культурная революция

06.07.2020

Мне кажется, что мы должны, оставаясь посторонними зрителями всего, что делается и пробуется, теперь в официальном и собственно дворянском мире, всех этих конституционных и полуконституционных попыток, которые, разумеется, кончатся ничем, прибавят только беспорядка к существующему беспорядку и, может быть, ускорят неминуемый разгром империи народною силою, мы должны прежде всего крепко между собою соединиться, дабы образовать народную партию и силу сознательную, целесообразную, вне и против официальной силы.

М.А. Бакунин (The Bell, Febr. 15, 1862 г.).

письма?
стопка неотправленных писем на столе. страница текста, аккуратно вложенная в конверт. облизываю и запечатываю, и не решаюсь подписать адресата. отправить коллегам в сан диего, петербург или вену? или лучше прочитать вслух самым близким? вложить в дневник и запечатать как личное? вскрываю конверты один за другим. решено. пусть это будут открытые письма, открытки соратникам и публике. личное для коллектива. вскрытие частной жизни как терапия в эпоху самоизоляции и стерилизации общественной жизни? Требование систематического ответа на индивидуализированное страдание. Перестаньте заглядывать в мою комнату и почтовый ящик. Я читаю вслух неотправленные письма на баррикадах. Собираю из вскрытых конвертов учредительное собрание. Пусть летят открытки прямиком в фундамент институций будущего.

Неумолимые в своей загорелой жестокости,Встав на глыбу захватного права,Подымая прапор времени,Мы – обжигатели сырых глин человечестваВ кувшины времени и балакири,Мы – зачинатели охоты за душами людей,Воем в седые морские рога,Скликаем людские стада –Эго-э! Кто с нами?Кто нам товарищ и друг?Эго-э! Кто за нами?

Зову вас в республику писем. Письма наши первые общие вещи.

10.07.20

Несколько лет назад я была глубоко тронута очень откровенной вступительной речью на ежегодной конференции Мике Рендерс, в то время директорки TEH, сети европейских культурных центров. Эта речь так понравилась мне, что я сразу же подошла к ней и попросила поделиться ею. Время от времени я перечитываю ее как напоминание о человеческой уязвимости, сочувствии и храбрости, и, с разрешения авторки, я хотела бы частично поделиться ей с вами.

Дорогие друзья,

Растет лобстер. И пока он растет, несколько раз за жизнь он упирается в полые границы своего панциря. В тот момент, когда это происходит,

Лобстер должен сбросить старую оболочку и вырастить новую. Это

возможно только тогда, когда он находит убежище и осмеливается

спрятаться под камнем, в темное и защищенное место, чтобы начать

процесс сброса своего старого панциря. В течение пары дней лобстер голый и чрезвычайно уязвимый. Лобстер не может выйти в открытое пространство, пока новая оболочка не вырастет. Это требует времени, и ему нужно одиночество по-настоящему защищенного места, чтобы вырастить новый панцирь. Когда это произойдет, лобстер снова сможет выйти в свет и наслаждаться жизнью

Также и нам время от времени нужно сбрасывать свои оболочки. Для того, чтобы расти как человеческие существа в жизни, нам нужно отбросить наши старые, больные панцири и рискнуть вырастить новые. Не бойтесь уйти и побыть одна, осмелится быть отшельницей и посмотреть своей старой, больной так называемой защите прямо в глаза. Потому что, если мы уменьшаем себя, чтобы остаться в старой оболочке, нам нужно много лекарств, наркотиков, алкоголя и всевозможных отвлекающих факторов для уменьшения боли, от которой мы на самом деле хотим избавиться, но не осмеливаемся сделать это. Много мужества требует искать убежища, чтобы сбросить слишком маленькую раковину и пройти через процесс трансформации. Определенное количество отчаяния обычно требуется, прежде чем мы будем готовы встать на колени и склониться.

Это случилось и со мной пару лет назад. Мой собственный и созданный мной самой беспорядок стал настолько плотным, что вся королевская рать не могла заставить меня снова действовать. Я пересекла черту

между мне-больно-но-я-все-еще-в-состоянии-нормально-функционировать, и реальностью полного коллапса. Я была сломлена, я упала на колени трансформировалась. То, чему я научилась, я никогда не забуду. Каким бы больным не был этот опыт, теперь я считаю его важным, возможно, необходимым шагом в моем прорыве к более счастливой и скромной

жизни. После большого количества боли я стала сильнее и более «самой собой».

В наше время, полный упадок - не редкость: сегодня люди врезаются в стены: социально, биологически, психологически и эмоционально. Я сочувствую всем, кто прямо сейчас в этом месте или рядом с ним, но я могу вас заверить, что произойдет сдвиг, если вы позволите ему войти и пройдете через процесс. Когда вы действительно достигаете дна, наступает волнующее освобождение.

Речь Мике пригласила меня к пересмотру моей мучительной привычки путешествовать по миру, которую я использовала как средство, чтобы успокоить тревогу. Лишь через несколько месяцев я оказалась в ситуации лобстера: после многочисленных попыток вернуться в Италию вместо этого я оказалась в самолете, который приземлился в аэропорту Гейдара Алиева 11 марта 2020 года.

В течение многих лет я проводила всего несколько месяцев в году в моем родном городе и был бы раздражена, если бы кто-то предложил мне переехать назад сюда, но жизненные обстоятельства побудили меня остаться в Баку подольше и заново открыть для себя понятие дома, и пересмотреть свои планы и стремления.

Несколько лет назад я бы никогда не подумала, что искусство может увести меня от стратегического консультирования и гламурной жизни путешественницы. Со временем я начала понимать, что должна заниматься чем-то другим и быть где-то еще. Серия случайностей привела меня туда, где я сейчас нахожусь.

Когда в 2019 году мы с коллегами запустили Ta(r)dino 6 Art Platform, у нас было смутное представление о том, чем она станет. Все началось интуитивно и спонтанно, но уже тогда я почувствовала, что ее миссия больше, чем создание поп-ап выставок в моей бакинской квартире в наше свободное время. Более двух лет она существовала как номадическая платформа, и мы провели немногочисленные, но успешные мероприятия в Баку, Венеции и Стамбуле.

Речь Мике натолкнула меня на мысль, что, может быть, я решила бросить курить слишком рано и перестану только тогда, когда смогу признаться: я сделала все, что могла, но все же потерпела неудачу. Не сразу мне удалось превратить свое разочарование, которое слегка перерастало в гнев, в творческую силу. После этой конференции я решила полностью посвятить себя Ta(r)dino 6 Art Platform в течение следующих 12 месяцев. Это был нелегкий выбор, потому что он означал множество изменений и личных жертв: отсутствие стабильного дохода и жизнь за счет сбережений, высокие альтернативные издержки и риски неудачи, а также изменение моего образа жизни в сторону более скромных выборов. В профессиональном плане это часто означало делать то, что я не умела, или заниматься скучной рутиной, но я знала, что если я не буду этого делать, то никто этого не сделает. Поначалу это не имело большого успеха, но, поскольку это было коллективное путешествие с подругами, друзьями, коллегами и коллежанками, которые вложили свое время, энергию и ресурсы в существование Ta(r)dino 6, мы, наконец, начали видеть результаты нашей работы. Командная работа - это то, что делает хорошие идеи проектами, которыми затем можно с гордостью поделиться с аудиторией.

Пандемия и война с Арменией внесли свои коррективы: я согласилась с необходимостью продлить мое единственное обязательство Ta(r)dino с 6 до 18 месяцев или даже больше. В Ta(r)dino 6 мы часто обращаемся к совету кураторки Ванессы Мюллер «откалибровать компас» и смиренно приспособить свою деятельность к изменяющемуся и неопределенному миру.

По мере роста наших организаций и сообществ мы часто забываем размышлять, создавать тишину и оставаться верными своей цели. Мы бежим быстрее и больше, чем следовало бы, достигая точки, которая описана лишь очень расплывчато». - Программа поддержки TEH 2020 и вторая кураторская школа Немосквы под названием «Практики заботы и критического мышления в кураторской работе» пригласили меня к таким моментам размышлений и сформировали мою нынешнюю кураторскую повестку.

Наши еженедельные встречи по вторникам, сеансы перекрестного опыления, групповые чтения Джоан Тронто, «Заботливая демократия: рынки, равенство и справедливость», и Виктора Шкловского, неформальные виртуальные встречи в ZOOM с моими однокурсницами сблизили нас и подготовили почву для личных встреч, которые должны были закончиться кульминацией в виде двух недель на Байкале в июне 2021 года.

Однако, поскольку я была единственной резиденткой другой страны, поездки за границу стали очень проблематичными или даже невозможными. Встреча с моими однокурсницами и наставницами была бы по-настоящему радостной и захватывающей, но мое чутье подсказывало, что я должна быть там, где я сейчас нахожусь - в Баку, и принять эти ограничения со стойкостью и пониманием.

За несколько дней до предполагаемой поездки в Россию мне сообщили, что наша самоорганизованная кураторская инициатива Ta(r)dino 6, наконец, была зарегистрирована как неправительственная и некоммерческая организация в Азербайджане после 2,5 лет существования!

Официальная регистрация - это большая ответственность и возможность. Большая часть работы, которую мы делаем, все еще остается за кадром. Такая работа требует времени, терпения и целеустремленности. Мы выросли в понимании того, что наше будущее в наших руках, и только если здесь будет развитое творческое сообщество, мы также будем существовать, чтобы поддерживать дискурс современного искусства из Азербайджана и других стран. Посредством программы Cultural Accelerator мы пытаемся отстаивать потребности работниц и работников искусства перед местными стейкхолдерами и культурными организациями, ответственными за разработку политики и финансирование искусства и культуры в Азербайджане и в регионе в целом, но это долгий путь.

Если бы я поехала в Россию, я бы не следила за лавиной неотложной бюрократии НПО, планирования Cultural Accelerator и приготовлений, связанных с тем, чтобы стать первым членом Res Artis, Всемирной сети арт-резиденций, из Азербайджана, или, если бы я поехала, я бы не получила полного удовольствия от опыта пребывания на Байкале, пока мои мысли были бы в Баку. Поэтому искренне рада, что жизненные обстоятельства не позволили мне поехать. Однако я хотела бы, чтобы уроки, разговоры и встречи, которые у меня были за последние девять месяцев с моими коллегами из разных частей России, продолжались.

Мы всегда открыты для сотрудничества с партнерами, которые разделяют общее видение и ценят нашу работу. Благодаря курсу Немосквы я нашла много единомышленниц. Экономическая интеграция России и Азербайджана находится на подъеме, но культурный обмен происходит только в крупных учреждениях и государственных музеях. Гражданская дипломатия и горизонтальные отношения находятся в руках таких простых людей, как мы, и зависят исключительно от наших общих интересов и мотивации.

Культура - это не что-то статичное. Ее делают люди для людей. Особенно в таких странах, как Азербайджан, которые все еще создают культурную экосистему и упускают многие элементы, которые позволили бы искусству и культуре быть самодостаточными, необходима внешняя поддержка и построение отношений. Ta(r)dino 6 фокусируется на творческой энергии и построении художественной экосистемы вокруг нас. От имени нашей команды я хотела бы пригласить своих коллежанок из NEMOSKVA посетить Баку и принять участие в пилотной междисциплинарной арт-резиденции, которую мы скоро откроем в историческом центре Баку под названием Ичеришехер (он же Внутренний город) к концу 2021 года при поддержки IZOLYATSIA. Platform for Cultural Initiatives (Украина), Akademie Schloss Solitude (Германия) и Kultur Aktiv e.V. (Германия). Денежные призы, которые мы выигрываем два года подряд на конкурсе Civil Match Online, позволят нам подготовить две прекрасные квартиры без арендной платы, чтобы пориветствовать наших первых резиденток. Одна квартира будет предоставлена как временная студия для молодых и начинающих азербайджанских художниц. Художницы получат поддержку и кураторское сопровождение от команды Ta(r)dino 6 и международной сети. Более просторная квартира, которую я сейчас с удовольствием украшаю, предназначена для иностранных писательниц, кураторок и искусствоведок для проживания на срок от двух до девяти недель.

Я хотела бы закончить свое письмо советом моего наставника и друга Джеймса Брэдберна: «Пора тебе перестать быть цветами и стать садовником». Построить арт-экосистему и внедрить механизмы поддержки деятельниц искусства через неправительственные некоммерческие организации в Азербайджане непросто. Есть еще много неопределенностей, но я знаю, что сотрудничество, сочувствие, взаимное уважение и солидарность возьмут верх над индивидуальными эго-системами.

Я хотела бы поблагодарить каждую из вас за то, что поделились и поддержали меня в моем профессиональном пути до сих пор, а также организаторов команды Nemoskva и особенно Дарью Бочарникову за создание безопасной и чуткой среды и Ларису Гринберг за ее точность, жизненную мудрость и чувство юмора.

Если кто-то из вас захочет побывать в Баку, вы знаете, кому сообщить об этом в первую очередь!